Wednesday06 November 2024
gazeta-ua.com

Научное отторжение Владимира Мединского

01:17 16-02-2024

ВАК лишает министра ученой степени, а Кремль - занимаемой должности?

Экспертный совет Высшей аттестационной комиссии (ВАК) по истории поддержал инициативу «Диссернета» лишить министра культуры Владимира Мединского ученого звания доктора исторических наук. Последнее слово в этом разбирательстве должен поставить президиум ВАК, который до этого времени практически всегда соглашался с мнением совета. Специалисты, ранее призванные доказать историческую ценность трудов Мединского, массово отказываются от своих слов, уверяя, что были неправильно поняты. Против министра работает и ряд других факторов: недавний конфуз с памятником Калашникову, избрание не совсем удобного властям нового президента РАН, жесткая позиция президента по отношению к чиновникам, занимающимся наукой в ущерб госслужбе.

О решении совета первым сообщил активист «Диссернета» Иван Бабицкий, , который еще в 2016 году подавал заявление о лишении министра степени в связи с «абсурдностью» его диссертации м на тему «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV — XVII веков».

«Наконец произошло то, что должно было произойти. Только что экспертный совет ВАК по истории подавляющим большинством голосов принял решение вопреки заключению белгородского совета поддержать наше заявление о лишении Мединского ученой степени доктора исторических наук. Решение было объявлено в моем присутствии», — написал позднее Бабицкий на своей странице в сети Facebook. Телефон председателя экспертного совета ВАК Павла Уварова вечером 2 октября был недоступен.

Историк, член-корреспондент РАН Аскольд Иванчик, l комментируя решение экспертного совета ВАК, назвал его ожидаемым. «Решение экспертного совета ВАК по истории было ожидаемо, потому что в него входят высококвалифицированные специалисты. Они не могли признать работу Мединского научной, не совершив насилия над своей профессиональной совестью», — заявил РБК Иванчик.

Решение огласили в 16:45 по московскому времени, уточнил Бабицкий. За лишение Мединского степени доктора наук по истории проголосовали 17 человек, трое против и один воздержался. Голосование было тайным, рассказал он. Самого Мединского на совете не было, вместо министра в ВАК присутствовали его представители: заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН Михаил Мягков, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Константин Аверьянов и член общественного совета Министерства культуры Сергей Черняховский.

Где находится Дания?

Иван Бабицкий подал заявление о лишении Мединского ученой степени доктора исторических наук в апреле 2016 года, помимо него среди заявителей были два доктора исторических наук — Константин Ерусалимский и Вячеслав Козляков. Замечания заявителей касаются научной методологии министра, которую тот использовал в диссертации. Мединский в работе оценивает исторические события, взвешивая их «на весах национальных интересов России», а это противоречит научному подходу, который предполагает объективность и безоценочность в анализе материала, указывали заявители. Кроме того, Мединский, отмечали они, некорректно оформил ссылки на источники. Так, Мединский сослался на «скандальный для серьезного исследования» ресурс, специализирующийся на торговле рефератами в интернете.

Ученые полагают, что текст министра «пестрит грубейшими ошибками». Например, он пишет, что во время правления Ивана Грозного церковные книги в России были написаны на русском языке, поэтому понять их было просто в отличие от религиозных трудов католиков и протестантов, написанных на латыни. «В одном предложении он сумел показать, что ему ничего не известно ни о таком феномене, как церковнославянский язык, ни о переводе Священного Писания на немецкий язык, сделанном Лютером», — указано в заявлении. Кроме того, Мединский полагает, что русские первые среди европейцев столкнулись с нападением нехристиан. Однако за два с половиной века до крещения Руси (988 год н.э.), в 732 году, в битве при Пуатье французы остановили нашествие арабов, напоминают ученые. Энею Сильвия Пикколомини, итальянского гуманиста XV века, Мединский считает немцем, а версию происхождения Рюрика из Дании оспаривает тем, что в летописях сказано: князь был варягом и прибыл из Скандинавии (Дания относится к Скандинавии).

Блуждающее научное детище

Рекомендация лишить Мединского ученой степени не означает, что министр ее потеряет. После решения экспертного совета свое заключение должен вынести президиум ВАК под председательством главы этой структуры, ректора Российского университета дружбы народов Владимира Филиппова. Финальное решение президиума утверждает Минобрнауки.

До экспертного совета материалы по диссертации Мединского рассматривались тремя диссертационными советами. В октябре 2016 года ВАК отправил их в Уральский федеральный университет в Екатеринбурге, но заседание сначала отменили по просьбе Мединского, который не смог приехать из-за напряженного графика, а через несколько дней диссертацию отозвали, потому что истек срок ее рассмотрения. В феврале 2017 года МГУ не стал рассматривать работу министра по существу, поскольку в ней не было обнаружено плагиата. Тогда некоторые члены диссовета заявили, что экспертам МГУ не предоставили диссертацию для рассмотрения вовсе.

В июле 2017 года диссертационный совет Белгородского государственного университета отказался лишать Мединского степени доктора исторических наук — в поддержку министра проголосовали 19 из 22 членов совета. По их словам, диссертация министра «содержит отдельные элементы тенденциозности», но ее научность от этого не пострадала. Кроме того, совет пришел к заключению, что заявление о лишении министра ученой степени сделано в «развязном, оскорбительном тоне, который не имеет никакого отношения к научной дискуссии». Сегодня они пересмотрели свою позицию.

«На заседании экспертного совета в понедельник присутствовали члены белгородского диссовета. Они настаивали, что должны были оценивать не саму диссертацию министра, а только убедительность нашего заявления»,— рассказал “Ъ” эксперт «Диссернета». Также на заседании были члены диссовета РГСУ, где министр защищал диссертацию. «У них спросили, почему так вышло, что все три оппонента министра не были специалистами по теме его диссертации. Они ответили: "Мы не сомневаемся, что у них широкий научный кругозор"»,— пересказал господин Бабицкий. В итоге совет проголосовал за рекомендацию лишить министра ученой степени. Член экспертного совета, доктор исторических наук Марина Мосейкина подчеркнула, что «при голосовании большинство высказалось за, но решение было принято не единогласно».

Военные историки против

Сторонник Мединского Михаил Мягков из Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН считает, что экспертный совет проявил «непрофессионализм», поскольку он не учел позицию диссоветов БелГУ и МГУ. «В любом случае это техническое решение, которое, по сути, ничего не значит. Мы ожидаем заседания президиума ВАК», — резюмировал Мягков.

Называет решение «техническим» и пресс-секретарь Мединского Ирина Казначеева. «Если вы помните, было положительное заключение двух диссоветов — МГУ И БелГУ. В БелГУ подавляющим большинством было решено, что работа соответствует научной степени. Так что во всем разберется президиум ВАК», — сообщила она. Заседание президиума, на котором могут принять решение по поводу диссертации Мединского, состоится 20 октября, рассказал Бабицкий.

«Мы на своем уровне получили поручение, рассмотрели, что было поручено, и приняли решение. Профессиональное сообщество руководствуется профессиональными мотивами. Мне трудно комментировать сегодняшнее решение, ведь я не знаю кухню экспертного совета ВАК. Но нас больше это никак не касается и предпринимать ничего не будем, так как мы свою работу выполнили, и мне трудно сказать, почему сегодня так вышло», — заявил председатель диссертационного совета Белгородского государственного университета Николай Болгов.

Президиум может не согласиться с решением экспертного совета, рассказал сооснователь сообщества «Диссернет», замдиректора Института проблем передачи информации РАН Михаил Гельфанд. «Были ситуации, когда экспертный совет предлагал оставить степень, а президиум решил лишить, как в случае с депутатом Александром Сметановым, а было наоборот. Это нормальная ситуация», — замечает он. По словам Гельфанда, состав президиума по гуманитарным наукам «неоднороден». «Есть очень достойные люди, а есть те, кто не настолько принципиален», — пояснил он. Гельфанд уточнил, что Мединский по правилам ВАК будет приглашен на заседания президиума.

Тем временем пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что никакой нормы о снятии министра с поста в случае лишения его ученой степени нет. «Я не думаю, что где-то в каких-то нормах прописана какая-то увязка подобных материй, какая-то взаимная связь», — сказал он, косвенно намекнув, что такая возможность все-таки рассматривается. Как ранее сообщало агентство «Руспрес», президент Владимир Путин пообещал увольнять чиновников, защищающих диссертации во время пребывания на госслужбе. После этого баллотироваться в академики РАН отказалась министр здравоохранения Вероника Скворцова.

"Противоречит принципам научности, объективности и историзма"

Полный текст решения ВАК о диссертации Мединского

Med-325349587239749325435634785693475723984798346984576843790758934809534 kkiqqqidrxiqukmp

Владимир Мединский (слева)

1. Актуальность общего направления исследования В. Р. Мединского – представления иностранцев о России и русских и презентация этих представлений в сочинениях иностранцев – несомненна. Стереотипные образы России в общественном мнении стран Запада во многом формировались несколько столетий назад и в ряде своих проявлений, с теми или иными вариациями, существуют по сей день.

2. Название работы — «Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV–XVII вв.», которое, одновременно, стало и предметом исследования (с. 9), следует признать некорректным. Такая формулировка не отражает предмет диссертационного исследования, поскольку является слишком абстрактной для исторического труда. Во-первых, в ней не упоминается субъект освещения российской истории (в чьем освещении?), не ясно, о чем или о ком идет речь. Во-вторых, объективность в освещении одного государства, социума, культуры и т.п. представителями других (современниками событий) в принципе не достижима. К ней может стремиться профессиональный историк, но не исторический индивид, воспринимающий культуру Другого/Чужого. Восприятие Другого всегда субъективно, оно определяется неосознаваемыми ценностями и установками своей культуры, историко-культурной средой воспринимающего субъекта, его индивидуальными особенностями и т.д. Восприятие может быть научно интерпретировано, но его нельзя оценивать в категориях «объективности» и «достоверности». Категория достоверности применима к оценке сведений очевидцев о материальных неодушевленных объектах, предметах, простых фактах, но не о людях другой культуры и их свойствах. Автор занимается «исправлением» неточностей и «искажений» реалий русской жизни в сочинениях иностранцев, не отдавая себе отчет в том, что для такого рода сочинений они естественны и неизбежны, так как это изложение впечатлений и определенного, обусловленного различными причинами, видения представителей другой культуры.

2. Заявленная В. Р. Мединским цель исследования: «анализ социокультурных и социально-экономических аспектов восприятия Московского государства в свидетельствах иностранцев» (с. 9) в сочетании с его хронологическими рамками («вторая половина XV–XVII в. – с. 7) не соответствует структуре работы. Из 366 страниц основного текста диссертации (разделы II–V, c. 69–437) 266 страниц (72% текста) посвящены второй половине XV–XVI в. Из оставшихся 102 страниц (раздел V) 36 страниц (с. 336–372) относятся к Смутному времени и лишь 65 страниц (с. 336–372) отведены периоду с 1613 по 1700 годы. Из записок иностранцев этого обширного, событийно насыщенного почти векового периода, автором рассмотрены только сочинения Адама Олеария, Адольфа Лизека и Иоганна Корба, а в числе не удостоившихся внимания диссертанта оказались десятки текстов, среди которых информативные и важные для исследования свидетельства Августина Мейерберга, Якова Рейтенфельса, Андрея Роде, лейб-медика царя Алексея Михайловича Самуэля Коллинза, Фуа де ла Невилля, Патрика Гордона и др. Принцип отбора источников автором не обоснован.

4. Сформулированная автором научная проблема, заключающаяся «в обобщении зарубежных материалов, касающихся важнейших аспектов российской истории второй половины XV–XVII веков и аргументированности доказательств их объективности» (с. 9), не выдерживает критики. «Обобщение материалов» не может быть научной проблемой, а конец фразы — «и аргументированности доказательств их объективности» — остается не раскрытым, неясным для читателя.

5. На с. 3 В. Р. Мединский представляет свой главный исследовательский принцип: «Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда» (с. 3). Между тем это ложное положение, входящее в непримиримое противоречие с принципами научности, объективности и историзма (их перечисление во вводной части диссертации, таким образом, становится пустой формальностью). Этноцентризм/нациецентризм, в каких бы формах он ни проявлялся, никогда не выступал и не может выступать в науке в качестве критерия достоверности или служить основанием научного труда, стремящегося к объективности. Критерии достоверности исторического исследования определяются принципами и методами, имеющими универсальный характер, не зависящими от национальной принадлежности исследователя. Другое дело – учет национальных (цивилизационных) особенностей развития изучаемого сообщества, что необходимо делать для всех социумов и культур с целью выявления общего и особенного в их развитии.

6. В историографическом разделе работы отсутствует значительное количество современных исследований проблемы. В конце XX – начале XXI в. была написана целая серия трудов известных российских историков (не говоря уже о зарубежных), посвященных образу России и русских в восприятии современников, в том числе и иностранцев, в изучаемый период (например, О. Г. Агеевой, М. М. Крома, Л. Е. Морозовой, В. Д. Назарова, А. И. Филюшкина, А. Л. Хорошкевич, М. По и др.). Знакомство с историографическим очерком показывает, что характеристика работ предшественников выполнена весьма избирательно. Многие исследования, внесенные в список литературы, в историографической части диссертации не анализируются; принципиально важным изданиям (например, фундаментальным для изучения темы публикациям «Записок о Московии» Герберштейна 1988 и 2007 годов) посвящено буквально по одному-двум абзацам (с. 44–45); новейшей литературе вопроса, внесшей принципиально новые взгляды на проблему и давшей первоклассные образцы публикационной культуры и научной критики сочинений иностранцев, отведено около трех страниц (с. 43–46).

7. Доказывая, что многие сочинения иностранцев изучаемого периода были тенденциозны, содержали недостоверные сведения, создавались под влиянием определенной политической конъюнктуры, формируя, по преимуществу, негативный образ Русского государства в общественном мнении их соотечественников и т.д., В. Р. Мединский не открывает ничего нового. Все это давно известно, прочно укоренилось в российской традиции историописания, восходя в базовых своих положениях как минимум к классическому труду В. О. Ключевского «Записки иностранцев о Московском государстве». О высокой степени субъективности подобных сочинений (как и вообще о высокой степени субъективности любого нарратива) говорится во всех базовых курсах по источниковедению и истории России, читаемых на исторических факультетах наших ВУЗов. Таким же хрестоматийным для учебных программ является тезис о преемственности, взаимосвязи (порой текстуальной), которая просматривается во многих сочинениях иностранцев о допетровской России, об особом влиянии на укоренение стереотипов о России «Записок о Московии» С. фон Герберштейна. Заявляя (на с. 438-439), что все это – результат его оригинального исследования, впервые им сформулированный и доказанный, В. Р. Мединский вводит читателей в заблуждение.

8. Сомнительными являются принципы формирования источниковой базы и методы источниковедческого анализа, применяемые автором, а в результате – вся совокупность промежуточных выводов, которые создают основу для общего заключения исследования.

Вполне естественно, что в диссертации В. Р. Мединского ядром источниковой базы, главным эмпирическим объектом его изучения выступают сочинения иностранцев о России указанного периода; на это справедливо указывает и сам автор, называя эти источники «основными» (с. 51). Однако при этом он считает достаточным использовать не собственно сочинения, а их переводы на русский язык. Между тем в докторской диссертации должны использоваться первоисточники на языке оригинала по наиболее исправным аутентичным изданиям. Это тем более важно, что в диссертации идет речь об интерпретации впечатлений западных авторов о России. Между тем выбор изданий имеет случайный характер. Так, например, записки Генриха Штадена использованы в диссертации по изданию 2002 года, хотя к моменту подготовки диссертации в свет вышло академическое двухтомное издание этого памятника под редакцией Е. Е. Рычаловского. Записки Жака Маржерета «Состояние Российской империи» анализируются по устаревшему изданию 1982 года, а не по новейшему 2007 года под редакцией Ан. Береловича, В. Д. Назарова и П. Ю. Уварова.

Привлечение только переводов приводит к особо досадным последствиям там, где диссертант пытается давать оценки терминологии авторов сочинений о России. В. Р. Мединский как будто не осознает, что термины, о которых он пишет, принадлежат не оригинальным текстам, а их переводам на современный русский язык. Так, на с. 184-185 он упрекает Герберштейна за то, что он назвал князя древлян Мала «государем», хотя «статус государя он не имел». Затрудни себя автор обращением к оригиналу, он бы мог увидеть, что в латинском тексте стоит термин princeps, а в немецком – Fürst. И то и другое слово соответствуют русскому князь (каковым и назван Мал в летописях); таким образом, «государь» является результатом вольного перевода, сделанного нашим современником, автор же курьезно обвинил в применении этого термина Герберштейна.

Намерение В. Р. Мединского провести глубокое и всестороннее изучение записок иностранцев в сравнении с «российскими документальными источниками, касающимися конкретных событий и фактов» (с. 8) можно признать перспективным. Действительно, проблема верифицируемости, проверяемости информации, содержащейся в том или ином источнике, решаема только в контекстном перекрестном сравнении. Оно дает простор для использования методов компаративного анализа и позволяет ответить на ряд действительно важных в рамках заявленной проблемы вопросов.

Автор диссертации относит весь массив источников русского происхождения к группе дополнительных (с. 52) и дает их перечень, объединяя по видовому признаку: актовый материал, приказная документация, судебные дела, летописи и хронографы, писцовые, таможенные и записные книги, публицистические сочинения XVI–XVII вв. и другие источники нарративного характера. Практически все перечисленные источники на сегодняшний день опубликованы, однако В. Р. Мединский отмечает, что он широко привлекал и неопубликованные архивные документы, хранящиеся, главным образом, в РГАДА и отчасти в архиве СПб ИИ РАН. В списке использованных источников и литературы всего указано 13 позиций в рубрике «архивные источники». Но есть основания полагать, что В. Р. Мединский едва ли работал с указанными им архивными делами. В его сочинении, на почти четырехстах страницах основного текста, удается обнаружить всего 13 ссылок на архивные фонды, имеющие откровенно номинальный характер (с. 100, 106, 181, 240, 249, 257, 287, 297, 325, 332, 274, 408 и 426). Чаще всего это «глухие» ссылки на дело или просто на опись без указания листов; иногда – с указанием общего количества листов в единице хранения (например, «РГАДА. Ф. 32. Д. 1 (1488–1489). Л. 1–204», с. 181). Ссылки на конкретные листы дела приведены всего в пяти случаях. Это показывает, что автор, скорее всего, не работал с архивными документами (его занятость в читальном зале РГАДА документально не зафиксирована) АДАР, а черпал самые общие сведения о содержащейся в них информации из путеводителя по архиву, а в лучшем случае – из описей, ориентируясь на имеющиеся там заголовки дел или документов. На часть архивных дел, отмеченных в списке использованных источников, в тексте нет даже ссылок.

С «недостоверными» и «тенденциозными» источниками диссертант не церемонится. Он может просто заявить, что «на самом деле все было не так», не обременяя себя поиском доказательств. В иных случаях он прибегает к другому приему: использует оценки из сочинений одних иностранцев в качестве критики мнений других, не учитывая, что и те, и другие могут быть равно пристрастными в своих суждениях. Так, например, высоко оценивая достоверность сведений С. Герберштейна о русской армии (с. 220), автор отчего-то признает «недостоверным» аналогичное описание полевых станов русской армии, данное Р. Ченслером (с. 234); А. Контарини и Г. Перкамот отзывались о Иване III положительно, а Герберштейн – нет, значит, «совершенно очевидно, что австрийский дипломат умышленно очернил Ивана III» (с. 199, 206).

В отдельных случаях такое противопоставление сведений разных авторов выглядит откровенно курьезно. Так, на с. 239 автор пишет: «Противоречивы и сведения Ченслора о бедных людях. Утверждая, что «нет народа на свете, который бы жил так нищенски, как живут здесь бедняки, и что богатые не заботятся о них», он в то же время сообщал о благотворительной деятельности монахов. Вообще данные Ченслора о существовании в Русском государстве нищих и бедняков противоречат известиям Барбаро и Контарини о большом количестве продуктов на русских рынках, которые стоят сущие копейки». Как сообщения авторов конца XV в. о дешевых продуктах на рынках могут опровергать существование более чем полвека спустя (в 1550-е годы) в стране бедняков, остается загадкой – свою «логику» автор не раскрывает.

В. Р. Мединский, желая доказать необоснованность тех или иных сведений, приводимых в записках иностранных авторов, часто ссылается на информацию, содержащуюся в русских летописях, вероятно, считая ее абсолютно достоверной и очевидно не придавая значения тому, что летописи сами по себе сложный источник, нуждающийся в специальной источниковедческой критике и перекрестной проверке с помощью анализа источников другой видовой принадлежности. При этом он игнорирует сведения других русских источников, если они противоречат его тезисам. Например, многократно опровергая ложные, по его мнению, свидетельства иностранцев о пьянстве русских священников (с. 341, 440 и др.), диссертант обходит вниманием материалы Стоглавого собора 1551 года, где этот порок духовенства был признан самой Русской Православной церковью. Утверждая, что крымцы в 1521 году дошли только до Коломны, автор ссылается на Воскресенскую летопись, игнорируя показания ряда других, из которых следует, что отдельные отряды достигали подмосковных села Воробьева и Николо-Угрешского монастыря. Диссертант отвергает известие Герберштейна о получении крымским ханом грамоты с обязательством платить дань, хотя аналогичная информация есть в Разрядной книге – официальном документе, к которому ни у одного иностранца доступа не было.

9. Некоторые фрагменты диссертации В. Р. Мединского представляют собой изложение выводов других исследователей, лишенное оригинальности и вдобавок некорректно выполненное. Так, например, большая часть раздела III (с. 182–223) посвящена анализу фактических и интерпретационных ошибок С. Герберштейна, несмотря на то, что подобная работа была проведена комментаторами издания «Записок о Московии» 1988 года. Пересказывая содержание комментариев, В. Р. Мединский ссылается не на них, а на источники комментаторов, при этом не всегда делая это умело. Уличая Герберштейна в желании придать больше достоверности его рассказу о крымском набеге 1521 года, В. Р. Мединский пишет, что австриец указывал на получение информации от польских послов, «которые и стали его информаторами». Диссертант ссылается на следующее издание: «Русская историческая библиотека, т. 35, № 90, с. 605–607» (с. 223). Обратившись к комментариям в издании «Записок...» Герберштейна, увидим, что их авторы указывают: «Литовское посольство во главе с Богушом Войтковым находилось в Москве с 29 авг. по 4 сент. 1521 г. (Сб. РИО. – Т. 35. – № 90. – С. 605–607)» (См.: Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 340). Очевидно, что В. Р. Мединский, во-первых, не видит разницы между литовскими и польскими послами, хотя в то время Польша и Литва, находясь в династической унии, обладали отдельными дипломатическими ведомствами, а во-вторых, путает два широко известных дореволюционных серийных издания источников – «Русскую историческую библиотеку» и «Сборник Русского исторического общества», вероятно, попросту переписав неверно понятые им данные из комментариев к изданию 1988 года.

10. Фактические ошибки в диссертации многочисленны. Ряд из них справедливо указан в апелляционном письме. Но есть и немало других, которые также могут считаться грубыми. Автор полагает, что в конце XV в. существовала Украина, которая «тогда называлась Литвой» (с. 87); что Далмация в то же время была одной из областей Югославии (с. 152). Он, очевидно, не видит разницы между белым и черным духовенством, когда опровергает сведения Герберштейна о бедственном материальном положении русских священников, напоминая о том, что в XVI в. Русская церковь была крупным земельным собственником «и ни в чем не нуждалась» (с. 212). Автор упрекает Герберштейна за то, что он проводил границу между Европой и Азией по Дону (с. 221), не подозревая, что это традиция, идущая с античных времен. Он путает хрестоматийные даты (набег на Москву Девлет-Гирея датирует 1570 годом вместо 1571 – с. 262; введение опричнины 1566 годом вместо 1565 – с. 265; поход Ивана III на Тверь 1520 годом вместо 1485 – с. 302); утверждает, что Земский приказ был основан только в конце 1570-х годов (с. 277), хотя первое упоминание этого учреждения в разрядных книгах относится к 1572 г.; опровергая сведения Дж. Флетчера (конец XVI в.) о пьянстве русских и обращая внимание на то, что спиртные напитки в России можно было изготовлять только по большим церковным праздникам, т.е. несколько раз в году, подкрепляет эту информацию ссылкой на Уложение 1649 года (с. 341), и так далее, и так далее.

Разумеется, отдельные недочеты, ошибки, неточности, опечатки могут быть в любом исследовании. Но в диссертации В. Р. Мединского их количество зашкаливает, являясь системной, качественной проблемой.